Работать с детьми под силу не каждому, но героиня нашего интервью Саша Магерова делает это виртуозно и зажигательно. Саша — джазовая певица, композитор и педагог музыкальной школы имени Лядова. А ещё она давний друг Института музыки Ланот и спикер нашей онлайн-платформы. Мы попросили Сашу рассказать о её пути к работе с детьми, сложностях и радостях профессии.

Ланот: Саша, расскажи, как тебе удаётся совмещать в себе столько всего? Ты и джазовая певица, и автор песен, ещё и педагог.

Саша: Ты знаешь, как-то всё дружится внутри меня. Сейчас, например, сидела и сочиняла песни. И такое оно всё разное. Сочинила гимн для компании своей подруги, записала песню на стихи русского поэта, потом ещё написала песню для детей из музыкальной школы. Удивляюсь, откуда оно всё берётся? Как будто разные люди внутри меня, но это единая история. И выступления, и преподавание — это моё призвание. Заниматься голосом, помогать другим раскрыть в себе вокальные возможности — это прямо такая моя тема.

Ланот: Ты изначально решила преподавать именно детям?

Саша: Я долгое время работала в вузе со взрослыми. И продолжила бы, наверное, если бы нас не сократили. Так что внешне причина работать с детьми была прозаическая. Когда я получила предложение поработать учителем музыки в школе, это было такое разочарование! Как так? Я работаю в вузе на вокальном отделении, а мне предлагают быть учителем в школе. Где я и где они? (Смеётся) Но я решила попробовать, и работать с детьми оказалось настолько интересно! То есть, стимул был прозаический, но я на самом деле поняла, что у меня очень хорошо получается детям объяснять какие-то специфические технические моменты. С одной стороны, я — специалист, а с другой, такой живчик и у меня развито образное мышление. Поэтому удалось всё скомбинировать.

Л: Сложно представить тебя в обычной школе с журналами, программами...

С: Просто заниматься с детьми музыкой по школьной программе я, конечно, не могла и в качестве отдушины собрала первый маленький вокальный ансамбль из своих учеников. И хотя школа была творческая и креативная, это было не моё. Поэтому я довольно быстро оттуда ушла. Я вообще регулярно ухожу из мест, которые меня опустошают. Не могу работать там, где мне не нравится. Когда тянет силы и не в радость, не могу оставаться даже ради денег. Поэтому я рада, что в моей жизни появилась музыкальная школа имени Лядова.

Л: В музыкальной школе ты работаешь именно с маленькими детьми?

С: Я занимаюсь с детьми от семи лет. Нас на всё отделение таких двое сумасшедших. (Смеётся) Потому что остальные говорят: «Не-не-не, ребята! От девяти лет». Но и я совсем маленьких уже не беру.

Л: Сложно было научиться работать с детьми?

С: Когда я пришла работать в школу, отменила концерты практически на год. К тому же, мои собственные дети были ещё совсем маленькими — младшему было два года. И я понимала, что по сути мне надо освоить новую профессию. Но мне очень сильно повезло, в этой школе я научилась системе работы для удержания внимания. Это называется «драматургия урока», кажется. Использую всякие приёмы: ускорение и замедление темпа ре-е-ечи, разные голоса.

Л: Ты даёшь домашнее задание, проверяешь партии?

С: Ученики должны заниматься дома, тем более, если речь идёт об ансамбле. Если не выучили, знаешь, как им боязно, когда я говорю: «Ребята, сейчас мы проверим партии». Они же поют по одному и слышно, что кто-то лажает. На следующий урок приходят the best. У нас же есть бонусы. Если ты хорошо знаешь партии, я могу тебе дать соло. Я знаю, что ты уверенный, крепкий и хорошо всё сделаешь. Да и им самим хочется красиво звучать.

Л: А не бывает такого, что начинается буллинг по отношению к тому, кто не выучил?

С: У нас такого нет никогда. Мы друг над другом подтруниваем. Без юмора — никуда. А партии мы должны проверять, это естественный процесс. Но я и не говорю ребёнку: «Ты никто, ничего не выучил, никем не станешь». Я могу проверить партии, а потом говорю: «Вот ваша счастливая возможность. Берите Алису, она всё знает. Алиса — ты тренер, бери партии и обучай их». В общем, многое зависит от конкретной ситуации. Но всегда стараюсь найти компромисс. Например, сбрасываю ноты и аудио, чтобы поучили партии. Можно даже в машине включить, пока едут с родителями домой.

Л: У тебя получается не привязываться к детям?

С: У меня огромный педагогический стаж — страшно сказать — 15 лет.

Я очевидно общительный человек и конечно я привязываюсь. Но каждый год происходит такая ситуация, когда ребенок, в которого было вложено много сил, любви, внимания, разворачивается и уходит. Я всё равно прикипаю к ученикам. Привыкнуть к таким ситуациям невозможно, но наши останутся с нами. Зачем переживать? Иногда, например, понимаю, что я — не единственный педагог у ученика. Я не сторонник занятий у кучи педагогов. Но я не ревную. Например, есть девочка, которая у меня занимается с семи лет. Но она мне говорит: «Хочу поучиться расщеплению или какому-то экстремальному пению». Или есть какие-то узко-специфические моменты, которым учит, например, Настя Балева. Да я сама к ней схожу поучиться с удовольствием. А в целом ты понимаешь, что голос — это инструмент, скрытый внутри, работа с ним должна быть очень деликатной, очень осторожной. Когда начинают «толкаться» две техники, две постановки, у ребёнка это вызывает противоречие, всё путается. В итоге либо рост слабый, либо начинаются проблемы с аппаратом.

Л: А как ты подбираешь ученикам репертуар? Спрашиваешь у них, нравится ли песня?

С: Тема репертуара супер огромная и классная. Мне сложно ёмко всё изложить. Я в любом всегда случае согласую репертуар с ребенком. Очень важно, чтобы у ребенка был отклик. Мы же все разные, разноплановые. Можно дать поп тому, кто пел свинг, а тому кто пел джаз — что-то другое. В рамках одного стиля надо найти песню, которая будет подходить ребенку. Ещё важно разнообразие: если не показывать разные жанры и приёмы, прогресса не будет. Надо находить какие-то варианты, которые будут и развивать, и нравиться ребёнку. Джаз это очень свободолюбивая музыка, поэтому это нормально. К тому же, у меня большой запас репертуара. Надо постоянно пополнять свой кругозор, тогда всегда сможешь найти подход к конкретному ученику.

Л: А как ты относишься к детским конкурсам? Твои ученики в них участвуют?

С: Конкурс — это хороший способ показать свой навык. Чаще всего там есть образовательная программа: круглые столы, мастер-классы от жюри. Сочетание возможности показать свой навык, на других посмотреть и набраться ещё какого-то опыта в плане образования — это очень здорово. Потом, на многих конкурсах жюри дают в режиме реального времени рекомендации и оценку выступления. То есть, ты можешь сразу получить совет, что тебе доработать, что у тебя получилось. В этом, безусловно, есть толк. Но опять же надо смотреть на психологическую готовность ребенка и учитывать возрастные особенности. Конкурсы в тринадцать лет не дают того же эффекта что в десять-одиннадцать.

Л: Что делать, если ребёнок не выиграл конкурс и больше не хочет петь из-за этого?

С: Элизабет Гилберт сказала хорошую фразу в своей лекции на TED: «Вам нужно возвращаться к себе домой». Если ты писатель, надо писать, если ты музыкант, тебе нужно играть. После неудач рецепт один — ты просто продолжаешь заниматься своим делом. И мне нравится эта формулировка гораздо больше, чем «возвращаться в зал». Если ты тренируешься, чтобы всех победить, это тоже нездорово. Мы спели конкурс, на следующий день снова в кабинете, готовимся к другому выступлению или просто поём. Важно, чтобы ребёнок видел смысл в пении, рисовании или в чём-то, чем он занимается. Важно «возвращаться к себе домой».