Никита Болдырев — гитарист, композитор и педагог. Начал обучаться игре на классической гитаре в 12 лет, а уже в 14 был включён в Книгу рекордов планеты как «установивший мировой рекорд по скорости освоения гитарного репертуара».

Как ему это удалось и что вдохновляет на новые рекорды? На чем основана его собственная педагогическая концепция? Об этом и многом другом в нашем интервью.

— Никита, вы начали заниматься на гитаре в 12 лет — это довольно поздно для человека, который собирается стать профессиональным музыкантом. Что послужило отправной точкой? 

— Я всегда любил музыку, но никогда не примерял на себя профессию музыканта. А потом произошел такой случай: на урок географии пришел человек и сказал, что набирает группу для обучения на гитаре. Спросил: «Кто хочет?», и я поднял руку. Заметив, что у меня маленькие пальцы, он предложил прийти позже. Действительно, они были короткие и убитые — в прямом смысле. В то время я занимался карате, и на занятиях мы били доски. Но я уговорил его. Пообещал, что буду стараться. Кстати, уже сейчас, будучи педагогом, я заметил: люди, которые когда-либо занимались спортом, гораздо быстрее находят общий контакт с инструментом. Потому что на первых этапах это, прежде всего, физиологический процесс. Вот и у меня очень быстро начало получаться. Я стал получать комплименты, которых до этого не слышал. А поскольку у меня тип характера «больше хвалят — больше получается», случился настоящий взрыв. С тех пор меня очень увлекла музыка, и заниматься чем-то другим я уже не мог. 

— Это сразу была классическая гитара? 

— Да, но вообще я хотел играть на электрогитаре. Тогда я вдохновлялся рок-музыкой 1970-х годов: Led Zeppelin, Deep Purple, King Crimson, поэтому думал, что классическая гитара будет нужна мне только для азов. Но судьба распорядилась иначе. Я настолько увлекся классической гитарой и полюбил ее репертуар, что надолго забыл про рок-группы. Они стали для меня вторичны. 

— Тем не менее в 2001 году вас включили в Книгу рекордов планеты — вы установили мировой рекорд по скорости освоения гитарного репертуара. Наверняка не обошлось без влияния Стива Вая? 

— В то время я не знал, кто это. Был 2000 год, и информация не имела большого распространения. Тем более мой педагог был из классической сферы. Поэтому рекорд я специально не ставил. Случился стихийный процесс, и он конвертировался в наращивание репертуара. Такой подход — очень нестандартное явление, но мой педагог этому не препятствовал, а, наоборот, поощрял и даже решил зафиксировать это. Рекорд был поставлен через полтора года после начала обучения. Результат зафиксировали Анастасия Бардина из Гнесинского училища и Наталья Дмитриева из училища при Консерватории. Они гоняли меня по этому списку и заключили: «Да, ничего с этим не поделаешь. Он все помнит». (Смеется.) Сейчас к этому рекорду я отношусь хоть и с юмором, но с определенной любовью. 

— Тогда вы просто индивидуально занимались с педагогом, без сольфеджио?

— Это была просто игра на гитаре, больше ничего. Мы даже не особо разбирались в таких вещах, как интерпретация или выстраивание динамики. Но постепенно желание стать музыкантом крепло, и у меня появились другие наставники. Через 3,5 года после начала обучения я поступил в эстрадно-джазовое училище, знаменитый колледж на Ордынке. И вот тогда уже пришлось наращивать знания по сольфеджио, просто для того чтобы поступить.

— Что вы при этом чувствовали? Наверняка было ощущение, что открываются невероятные возможности: не каждый может поступить в колледж без музыкальной школы. К чему хотелось стремиться и кому хотелось подражать?

— Когда я поступил в колледж, для меня это было большим успехом. Тогда меня вдохновляли сильнейшие классические гитаристы, такие как Дэвид Расселл и Кадзухито Ямасита. Они и сейчас остаются примерами, но в силу того, что я оказался в эстрадно-джазовом колледже, кругозор начал сильно расширяться, и к концу обучения в колледже я понял, что хочу серьезно изучать именно джазовую музыку. Таким метаморфозам я обязан своим педагогам, главным образом Александру Кутейникову. Нужно понимать, что Александр Юрьевич, как человек, воспитавший плеяду блестящих электрогитаристов, среди которых Максим Зорин, Олег Изотов, Елена Сигалова, Александр Ильчук и т.д., столкнулся с непростой ситуацией, когда его учеником оказался классический гитарист. Я думаю, это творчески очень сложная задача для него как для педагога. И я очень рад и благодарен за то, что Александр Юрьевич решил эту задачу по-настоящему талантливо. Именно под его руководством я соприкоснулся и с миром импровизационной музыки, и с ансамблевой игрой, и много еще с чем. Благодаря этому багажу я без труда поступил в Академию им. Маймонида к Николаю Михайловичу Головне. Там меня ждали пять счастливых лет изучения джазовой культуры.

— А в какой именно момент вы поняли, что хотите быть музыкантом?

— У меня это желание возникло практически сразу, как начал заниматься. Но я опасался: вдруг это настолько сложно, что не получится? Опасения были резонными: музыкальная профессия невероятно жесткая в плане отбора, и есть большое количество примеров, когда талантливые музыканты не смогли себя реализовать.

А намерение появилось примерно через год после начала занятий, когда я пришел на прослушивание в Гнесинскую академию к Николаю Андреевичу Комолятову. Невзирая на то, что он не выразил по поводу моей игры особых восторгов, общение с ним и академия произвели на меня колоссальное впечатление. Я понял: мне туда.

— Родные поддерживали в выборе музыкального пути или пришлось отстаивать свое решение?

— Мои родители поддерживали меня с первого момента. Они так же, как и я, испытывали некоторые опасения и страхи, но поддержка была стопроцентная. В этом смысле мне колоссально повезло.— Что вы при этом чувствовали? Наверняка было ощущение, что открываются невероятные возможности: не каждый может поступить в колледж без музыкальной школы. К чему хотелось стремиться и кому хотелось подражать?

— Когда я поступил в колледж, для меня это было большим успехом. Тогда меня вдохновляли сильнейшие классические гитаристы, такие как Дэвид Расселл и Кадзухито Ямасита. Они и сейчас остаются примерами, но в силу того, что я оказался в эстрадно-джазовом колледже, кругозор начал сильно расширяться, и к концу обучения в колледже я понял, что хочу серьезно изучать именно джазовую музыку. Таким метаморфозам я обязан своим педагогам, главным образом Александру Кутейникову. Нужно понимать, что Александр Юрьевич, как человек, воспитавший плеяду блестящих электрогитаристов, среди которых Максим Зорин, Олег Изотов, Елена Сигалова, Александр Ильчук и т.д., столкнулся с непростой ситуацией, когда его учеником оказался классический гитарист. Я думаю, это творчески очень сложная задача для него как для педагога. И я очень рад и благодарен за то, что Александр Юрьевич решил эту задачу по-настоящему талантливо. Именно под его руководством я соприкоснулся и с миром импровизационной музыки, и с ансамблевой игрой, и много еще с чем. Благодаря этому багажу я без труда поступил в Академию им. Маймонида к Николаю Михайловичу Головне. Там меня ждали пять счастливых лет изучения джазовой культуры.

— А в какой именно момент вы поняли, что хотите быть музыкантом?

— У меня это желание возникло практически сразу, как начал заниматься. Но я опасался: вдруг это настолько сложно, что не получится? Опасения были резонными: музыкальная профессия невероятно жесткая в плане отбора, и есть большое количество примеров, когда талантливые музыканты не смогли себя реализовать.

А намерение появилось примерно через год после начала занятий, когда я пришел на прослушивание в Гнесинскую академию к Николаю Андреевичу Комолятову. Невзирая на то, что он не выразил по поводу моей игры особых восторгов, общение с ним и академия произвели на меня колоссальное впечатление. Я понял: мне туда.

— Родные поддерживали в выборе музыкального пути или пришлось отстаивать свое решение?

— Мои родители поддерживали меня с первого момента. Они так же, как и я, испытывали некоторые опасения и страхи, но поддержка была стопроцентная. В этом смысле мне колоссально повезло.

— В академии вы играли на классической гитаре, а как происходило взаимодействие в джазовом ансамбле?

— Это была болезненная история. У меня была электроакустическая гитара с нейлоном, которая в разы сложнее в ансамбле, чем электрогитара. Она совсем по-другому себя вела и требовала репертуарной адаптации. Можно было, например, делать движения в сторону босса-новы, туда, где эта гитара раскрывается. Но в ансамбле при академии никто под тебя подстраиваться не будет. Скажут: «Играйте фаст-свинг!», и все. Но я приспособился.

— Как вы можете в целом оценить эффективность обучения?

— Когда я был студентом, видел много недостатков. Сама система казалась неповоротливой, неадресной и однобокой. Ведь направлений в музыке очень много, и когда студент развивается, он должен исходить из того, кем будет в конечном итоге на сцене. На мой взгляд, важно учитывать эту специфику.

А здесь сама система к этому не очень располагает, есть рамки, которых необходимо придерживаться. В любом случае все компенсировалось педагогами по специальности — они делали все, чтобы оказать студенту поддержку в развитии его творческого «я». Уж мне-то точно грех жаловаться.

— Чем отличается подход к обучению в гитарном колледже, где вы сейчас преподаете?

— Мы, и в первую очередь наш директор Сергей Руднев, попытались компенсировать несправедливость, которую я сейчас обозначил. Мы заполняем те ниши, которые не представлены в нашей образовательной системе. Например, у нас есть человек, занимающийся только тяжелым роком. Все, больше он ничем не занимается. Таким образом формируется адресная, локализованная ориентация. Мы постарались сделать узкие направления, чтобы человек имел возможность встретить педагога именно из той области, в которой он планирует развиваться.

— Каким образом выстраивается обучение для человека, который учится играть с нуля? Это классические основы?

— Разумеется, специфика возникает тогда, когда есть база. Сначала каждый проходит теоретический курс, где работает над ритмом. Еще Стравинский это заметил: «В музыке есть три главные вещи. Это ритм, ритм и ритм». Потом идет базовый курс, в течение которого ученик должен, прежде всего, подружиться с инструментом. В процессе отлаживания технических аспектов мы стараемся как можно лучше расширить кругозор, чтобы у человека была возможность ответить на самый важный вопрос: какая музыка для него главная. И через определенный период, а у каждого он свой, уже появляется возможность сделать упор на определенную специфику.

— Какие методики обучения не может обойти музыкант, изучающий гитару? Есть ли структура, которой вы всегда придерживаетесь?

— Такую методику назвать очень сложно. Я во многом стараюсь ориентироваться на то, что сделал для гитары Джо Пасс: его школа, концепция выстраивания мелодической линии и аранжировки. Я считаю, что именно он дошел до пика традиционного гитарного джаза.

Конечно, любой гитарист, который изучает блюз, обязан, с моей точки зрения, пройти учебник Роббена Форда. Если босса-нову — Нельсона Фариа. Фьюжн — Джо Диорио, Фрэнка Гамбале и т.д. Но вот выделить одну какую-то школу... Наверное, такая мне не известна.

— Вы не используете методики, с которых сами начинали?

— Я работаю в области сольного джаза и сольной игры эстрадной музыки. Безусловно, есть много выдающихся примеров для подражания. Но единой школы, увы, пока не существует. Тем более в XXI веке гитара изменилась фантастически, главным образом благодаря такому явлению, как фингерстайл. Многие это принимают за моду, но я с уверенностью говорю: играть по-старому мы уже не будем. Современный инструментарий в виде различных слэпов, перкуссий, определенной постановки с глушением уже неискореним. Поэтому когда мы говорим о легендарных гитаристах прошлого, мы должны привносить в педагогическую практику именно то, что обрело актуальность после них.

— Тем не менее на видео ваших учеников всегда видна определенная, хорошо проработанная база. В чем ваши опорные точки, которые позволяют выводить учеников на достойный уровень игры?

— Для меня главное — вкус к правильной аранжировке, голосоведению, мелодическим линиям. С эстетической точки зрения все должно быть строго. Я всегда очень стесняюсь отсебятины, которая происходит от незнания. Она режет уши. И если говорить о миссии в моем преподавании, она связана именно с этим: я стремлюсь выработать правильную эстетику и научить отличать хорошее от плохого.

Многие говорят, что в поиске своего почерка лучше не слушать других. Я считаю это колоссальной творческой ошибкой. Ваш творческий почерк обретается тогда, когда вы слушаете других и вам это нравится. Подражая кому-то, мы все равно не сделаем две вещи идентичными. Вообще, с собственной индивидуальностью проблем нет: мы все очень разные. А вот с качеством ее выражения — серьезные недочеты. Я говорю банальные вещи, но для многих молодых гитаристов, в особенности тех, кто занимается фингерстайлом, это не всегда на поверхности

— От учеников вы сразу требуете знания теории?

— На первых этапах я этим не гружу. Считаю, что из всей теории самое главное — это ритмически организовать себя и физически взаимодействовать с инструментом. Когда с этим более-менее нормально, можно задуматься о теории и импровизации.

— А что вы имеете в виду, говоря о работе над ритмом?

— Мы работаем над корректной читкой длительностей. Даже у музыкантов иногда случаются курьезы, а что говорить о тех, у кого нет музыкальной подготовки? Второй этап — освоение полиметра и умение чувствовать слабые доли. Метроном в медленном темпе.

— Востребовано ли сейчас изучение сольной гитары?

— Кто-то из известных людей сказал, что сегодня время моноспектаклей. Сейчас есть на это очевидный спрос. Тому свидетельство такие артисты, как Томми Эммануэль (Tommy Emmanuel) или Бобби Макферрин (Bobby McFerrin). Если это хорошо, это будет востребовано. И не стоит забывать о коммерческой составляющей: пригласить ансамбль из пяти человек не все филармонии могут себе позволить. А сольная гитара может держать аудиторию очень хорошо.

— Вы преподаете более 10 лет. Какие изменения, на ваш взгляд, произошли в сфере гитарного образования?

— Благодаря интернету стала очень популярна сфера фингерстайла. Как я уже говорил, гитара меняется на глазах. Еще очень развилась блогосфера, в том числе появилось множество гитарных блогеров. Они влияют на огромное количество гитарной общественности. И это влияние может быть как со знаком плюс, так и со знаком минус.

В этом плане акустической гитаре сильно повезло! Есть прекрасные каналы, среди которых Pima Live, «Нескучный саунд», Максим Ярушкин, Андрей Аксенов. Каждый занимается своим сегментом и делает это предельно честно, развивая культуру и никого не принижая. У электрогитаристов, к сожалению, не такая приятная атмосфера. Некоторые блогеры с легкостью меняют совесть на просмотры, поливают грязью друг друга и весь остальной мир.

— Что такое фингерстайл?

— Это набор определенных приемов и совокупность гитарных техник, который направлен на исполнение современной музыки. Каждый раз, когда мы видим постановку с глушением и материал, где регулярно используются удары по басовым струнам и деке, — это фингерстайл. Это новое использование гитары как инструмента. 

— Есть ли стили, за которые вы как педагог не хотите браться?

— Я бы охарактеризовал этот стиль так: репертуарное порождение YouTube, которое связано с каверами. Есть следующий тип каверов: вокальная мелодия, которую без изменений перекладывают на гитару. Когда люди хотят разбирать песни по принципу «сколько было слогов, столько мы и повторяем нот». Маркером таких аранжировок служит еще частое отсутствие середины. Бас, прямолинейно тема и какие-нибудь слэпчики. Такие аранжировки, на мой вкус, звучат очень скудно. Я считаю, что это нужно или переделывать, или вообще не играть. А все остальное не может меня испугать.

— Что нужно знать человеку, который только собирается изучать гитару?

— Первое — не торопиться. Очень важно понять, что является именно твоим направлением, еще до поступления. Тогда обучение будет эффективным и наименее болезненным. Ведь как часто такое бывает: человек понимает, что нужно было идти к другому педагогу, учиться другому, да и не там. Лучше семь раз отмерить и при поступлении ясно понимать свою цель.

— Как же определиться со своими целями в таком юном возрасте?

— Это сложный вопрос. Ведь у людей нет времени остановиться и подумать, поисследовать самого себя. Именно от этого зависит, куда пойдут наши усилия и под каким углом будет использовано то, что нам дано. Здесь еще многое зависит от везения, конечно.

— Исследовать себя... постоянно слушая разные альбомы и стили?

— Именно. Ведь что такое вкус? Это выбор. А когда не из чего выбирать, какой будет вкус? Если человек знает две группы и из них выбирает «Металлику», это одна ситуация. А если он знает тысячу групп и уже из этого многообразия выбирает ту же группу — это совсем другой разговор. Кругозор и эрудиция помогают обрести себя творческому человеку.

— Топ-5 ваших любимых исполнителей?

— Я назову своих героев. Это Джо Пасс (Joe Pass), Ральф Таунер (Ralph Towner), Диего Фигейреду (Diego Figueiredo), Антал Пуштай (Antal Pusztai) — венгерский виртуоз, который великолепно играет джаз на классической гитаре. Он почти не известен, но я считаю, что он невероятная звезда в этом жанре. И пятерку завершим Сильвианом Люком (Sylvain Luc) — это гений. Я бесконечный поклонник этих людей.

— Стоит ли студентам принимать участие в гитарных конкурсах?

— Да, я считаю, что это нужно делать. Причем конкурс можно выиграть, не занимая призового места. Это бесценное расширение кругозора, которого, кстати, не получишь в учебном заведении. Ведь что такое конкурс? Это некое глобальное явление, мероприятие, на которое съезжаются люди из разных училищ или даже стран. Прекрасная возможность обратить внимание на чужую игру и узнать что-то новое. Из действующих конкурсов рекомендую Tabula Rasa (tabula.matokhin.ru).

— Как вам удается находить баланс между педагогикой и собственным исполнительством?

— Я выработал определенную концепцию: все творческие задачи я решаю со своими учениками. Говорю об этом открыто: «Мне нужно подготовить классическую пьесу для мастер-класса, давайте мы все вместе ее выучим. Поверьте, я буду заниматься с вами максимально честно, и сейчас я буду ее знать так хорошо, как никогда до этого». Это неразрывные процессы, и я этому очень рад. До сих пор с удовольствием хожу на работу, хотя многие говорят, что за 10 лет педагогики можно сойти с ума.

— Как удается поддерживать мотивацию?

— Постоянно вдохновляться невозможно. Это происходит от периода к периоду. Меня очень вдохновляет, когда я узнаю новую музыку. Например, однажды на меня очень повлиял минимализм. Несмотря на то что это не совсем мое. Вообще, важно добавлять элемент новизны в свое творческое пространство. Это может быть мелочь. Например, поставить новые струны, попробовать новый ревер, новую гитару. Когда слышишь новый звук, это очень оживляет возможности старого репертуара.

— Что-то еще, кроме музыки? Например, книги или спорт?

— Обычно я начинаю бегать, меня это спасает. К сожалению, когда бег меня в психологическом плане реанимирует, я прекращаю. Еще я обожаю кино. Для меня там всегда найдется источник вдохновения.

— Что вы пожелаете тем, кто читает это интервью?

— Я считаю, что на концерты можно ходить по двум мотивам: послушать музыку, которая нравится, и ту, что вы еще не знаете. Вторые случаи происходят реже, хотя это очень выгодное занятие. Даже если вы ничего не поймете и разочаруетесь, вы все равно сделаете этим шаг вперед.

Все разговоры про тупики и рутину связаны с тем, что мы делаем недостаточно шагов в неизвестную зону. Поэтому я пожелаю читателям изучать новую музыку, даже если вам она сначала не понравится. Часто бывает так, что человек не любит джаз, потому что он его не до конца понимает. С этим нужно работать, но, поверьте, это будет очень выгодное вложение.

Статью подготовила Елизавета Волощук