Алина Ростоцкая — одна из самых самобытных представительниц московской импровизационной сцены. Она лауреат международных конкурсов, таких как Voicingers (Польша), Riga Jazz Sage (Латвия), Nomme Jazz (Эстония), Baku Jazz Competition (Азербайджан), а также полуфиналистка телевизионного проекта «Большой Джаз» на телеканале Культура.

Дебютный альбом Алины «Flow» вышел в 2016 году на лейбле Игоря Бутмана (переиздан в 2018 на норвежском лейбле Losen) и получил массу положительных рецензий от европейских и американских критиков.

В интервью нашему журналу Алина рассказала о своем опыте обучения в европейских летних школах New York Voices, New York Jazz Masters, Jazzinty и Voicingers.

— Алина, окончив учебное заведение, ты продолжала повышать свое мастерство на каких-либо программах в России или за рубежом?

— Да! На самом деле, я всегда мечтала поучиться за рубежом. Было интересно, как там устроен процесс, было интересно узнать что-то новое. Но в то время, когда я была студенткой, у меня не было вообще никаких возможностей для этого.

Я начала работать лет в 17, на первом курсе ГИТИСа. Стала заниматься музыкой и параллельно работать. О стажировках не шло и речи! Для этого требовался бюджет.

— Но желание было?

— Желание было всегда. Помню, что я постоянно пыталась найти разные фестивали, конкурсы для молодых исполнителей и узнала о существовании летних программ. Но когда я посмотрела, сколько они стоят, я тут же забыла об этом. Потом прошло какое-то время, я стала больше работать, появилась семья, творческие проекты, стало больше возможностей. Тогда я сказала себе: «Сейчас или никогда! 30 лет — самое время!» (смеется).

— Даже несмотря на узнаваемость, ты искала возможность получить новые знания?

— Для меня это было мечтой детства, которая не сбылась по каким-то дурацким причинам. Я почувствовала, что настало время ее «сбыть». Собственными, так сказать, руками. А потом случайно узнала, что на программе New York Voices есть стипендии. И я, совершенно не задумываясь, отправила свою запись.

New York Voices

— Это была первая программа, в которой ты приняла участие?

— Да, они мне дали scholarship в 50%. Для меня это было прям «Ух ты! Класс!». Это была потрясающая вокальная программа в Словении, которую я всем рекомендую от души. Джазовый кэмп New York Voices — это как семья, с совершенно невероятной, поддерживающей атмосферой. И для меня было огромным откровением, что образование может быть таким... кайфовым.

Я, кстати, думала, что буду там самой старой в свои 30. Не вышло! Возраст участников был от 16 до 80+ (смеется). Там совершенно по-другому люди относятся к возможностям, которые дает взрослость. С годами ты можешь много себе позволить, и никто тебе ничего не скажет. Поезжай, учись, кайфуй, пой, общайся с людьми, знакомься, получай новые знания и опыт. Круто же!

— Расскажи в двух словах, как строилась программа: сколько дней, какие были педагоги, о чем они рассказывали. О чем вы общались?

— Они просили заранее выслать предпочтения именно по предметам — там сразу было заявлено определенное количество предметов. Техника, импровизация, songwriting. Много внимания уделено вокальному ансамблю. Был общий хор, как отдельный предмет. И был класс, где играли джем каждый день: можно было принести любые ноты, и просто в классе все, кто хочет, могли выйти и с трио спеть.

А каждый вечер — концерт. Туда, естественно, не все проходили. Невозможно 50 человек даже за шесть дней программы послушать каждый вечер, но те номера, которые были удачными, всегда попадали в программу концерта.

— И всю программу вели четыре солиста коллектива NY Voices?

— Да, четыре человека. Естественно, поскольку их всего четверо, а участников 50, они не могли удовлетворить пожелания каждого студента по наполнению расписания, но недовольных не было, все были в приподнятом творческом настроении.

Официально учебный день начинался в девять утра. Но неофициально он начинался на полчаса раньше с ежедневной зарядки. Зарядку вели сами педагоги, каждый день — кто-то один из Voices. Кто-то делал вокальные warm-up, кто-то танцы, кто-то йогу, а кто-то делал circle singing. Каждый день было что-то новое.

Дальше начинались занятия. Например: два часа техники, которую совершенно замечательно вела Ким Назарян. Я не представляю, как класс по вокальной технике можно вести с 20 студентами одновременно, но она умудрялась расслышать каждого и еще всех корректировать. Это mastership. Я, к сожалению, не попала в класс импровизации к Дармону Мидеру на постоянной основе, но удалось один раз напроситься к ним на урок. И это просто блестяще! Если бы у нас так системно и подробно преподавали импровизацию, я не знаю, что бы вообще тут было у нас в стране. Весь урок был посвящен уменьшенному ладу. Упражнения транслировались на большой экран, потом он давал задание: например, каждый сочиняет фразу в уменьшенном ладу под минус, остальные за ним повторяют. Были интерактивные элементы, были более лекционные, где он рассказывал, что, как и почему. И также практических упражнений примерно миллион (смеется).

Потом был класс «Before and After», его вел Питер Элдридж. Там мы занимались спонтанной аранжировкой: брали стандарт и пытались все вместе в процессе обсуждения что-то придумать, аранжировать так, чтобы он звучал свежо. Менялся размер, менялись грувы, что-то еще добавлялось, и иногда получались очаровательные версии. Часть из этих версий, придуманных в классе, вошла в концерт и просто «бомбанула» там со страшной силой. Также под руководством Питера был класс «Singers You Should Know», там мы слушали музыку. Он ставил очень много музыки, которая неизвестна широкой публике. Эта подборка была очень классная. И был класс Songwriting, где мы разбирали основы написания песен. Там мы придумывали и креативили на основе набросков, которые приносил кто-то из студентов. Мне тоже удалось кое-что принести, и в итоге появилась песенка «Радость моя».

Были совершенно прекрасные ансамблевые классы. Я, как сольный исполнитель, очень тоскую по ансамблевому пению. Петь с другими людьми и растворять свой голос в каком-то общем котле — невероятный кайф. В общем, от этой программы я получила очень радужные ощущения, помимо новых знаний и знакомств.

New York Jazz Masters

В тот же год я поехала на программу New York Jazz Masters в Польшу. Так получилось случайно. Сначала я запланировала поехать на New York Jazz Masters, а потом узнала, что получила стипендию на New York Voices. И подумала: «Поеду везде, супер!» Как-то это интересно сложилось в такую мозаику. Там была чуть-чуть другая атмосфера, но участвовало тоже 50 человек. Я считаю, что это оптимальное число участников для летней программы. Просто потому что хотя бы успеваешь с кем-то познакомиться, поиграть в разных ансамблях, хотя бы в лицо запомнить кого-то, а с кем-то и подружиться.

— Какие педагоги были на этой программе, удалось ли с ними познакомиться?

— Педагоги были все классные. Это Грег Осби (саксофон), Мэтт Пэнман (контрабас), Кендрик Скотт (барабаны), Майк Морено (гитара), Джуди Нимак (вокал) и Аарон Голдберг (фортепиано). Конечно, со всеми была возможность познакомиться. В этом большой плюс программы: тебя распределяют в ансамбль, и через твой ансамбль проходят практически все педагоги и дают обратную связь. Это просто потрясающе!

Я попала в ансамбль Грега Осби, и мы в первый же вечер сыграли концерт. Он принес какую-то сложнейшую авторскую музыку, и надо было сразу импровизировать. Попалась модальная гармония: три такта одно, потом другой размер и что-то новое. Прямо скажем, не самая типичная для вокалистов музыка. Но это классно: у тебя появляется возможность в учебных условиях практиковать то, в чем ты еще пока не достаточно уверенно себя чувствуешь.

— А после программы сохранилась связь с педагогами?

— Я общаюсь с Грегом Осби. Мы сразу почувствовали с ним одну волну. К тому же ему понравилась моя музыка и после этой программы он даже меня пригласил на фестиваль в Сопоте, где он арт-директор. Невероятно, что музыкант такого масштаба и опыта, человек, который играл с Диззи Гиллеспи, читает и лайкает мои посты в соцсетях! Помню, самый смешной момент был, когда я записала и выложила в инстаграме рэп на русском языке. Грег написал: «Я не понял ни слова, но ритм классный». Мы с Максом (мужем) долго смеялись.

Еще продолжилась связь с Майком Морено. Когда я была в Нью-Йорке с концертом, он написал, что придет. Про себя я подумала: «Конечно, придет он, в Нью-Йорке» (смеется). В общем, не поверила. Но он реально пришел, и я была очень приятно удивлена. Думаю, и дальше будут какие-то пересечения с педагогами: они все очень открытые.

Jazzinty

Третья программа называлась Jazzinty и проходила на следующий год в Словении. Туда я поехала благодаря рекомендации Джей Ди Уолтера, с которым мы дружим. Было интересно, но там очень много участников: 100 человек на программе. Это, конечно, полный ужас (смеется).

— Это все вокалисты?

— Вокалистов было человек 20 из 100. Но там были разные ансамбли, и при таком количестве участников КПД для каждого в отдельности падает. Ведь это нереально — сделать что-то приличное, когда у тебя 20 человек. В любом случае, я очень рада, что поехала. Я почерпнула для себя много ценного, потому что ехала предметно на Бэкку Стивенс, которая вела класс вместе с Джеем Ди. И в этом смысле я получила все, что хотела — реальный опыт общения и музицирования с человеком, которым вдохновляюсь последние несколько лет.

Но это не все, что происходило интересного с точки зрения образовательных активностей. Еще есть один хороший способ — ездить на международные конкурсы и таким образом расширять горизонты и учиться чему-то новому. Самый кайфовый опыт у меня случился в Польше, когда я поехала в 2015 году на конкурс Voicingers. Он проходит в рамках большого фестиваля в маленьком городке Жоры в Верхней Силезии. И там просто происходит любовь, ребята.

Voicingers

— Это конкурсная история или образовательная?

— В первую очередь это 10-дневный фестиваль, который включает в себя конкурс молодых исполнителей. Сейчас он проводится раз в два года. В чем главная особенность: ты поешь получасовой сет в полуфинале, то есть это прямо маленький концерт. Есть время, чтобы раскрыться и представить свою музыку. Там же тебе предоставляют трио высокого класса, которое замечательно читает ноты, за час с ними легко можно собрать получасовую программу даже самой экспериментальной музыки.

Еще там работает образовательная программа: все 10 дней идут мастер-классы и воркшопы в течение первой половины дня. Вторую половину дня занимают конкурсные прослушивания и вечерний концерт от артистов фестиваля, а потом джем до пяти утра. И так 10 дней. Только джаз, только хардкор!

Это отличает фестиваль и конкурс от всего, что мне приходилось видеть. Программы, о которых я говорила до этого, в основном ориентированы на американскую музыку и музыкантов. Здесь задействовано абсолютно другое крыло музыки, европейское. Мы в России вообще очень плохо знаем европейскую сцену, за исключением некоторых отдельных имен. Если речь идет о джазе, у нас всегда был фокус на американской музыке. А на самом деле полно невероятнейших музыкантов в Европе, которых мы не знаем.

Вот есть Гжегож Карнас — удивительный, сумасшедший человек, который делает очень странную и интересную музыку. Есть Лейла Мартиаль — французская вокалистка, совершенный разрыв вообще всего. Есть Ману Домерк — тоже французский певец, мультиинструменталист. Он играет на флюгельгорне и на всех духовых. Есть еще очень интересный человек, Эдди Санчес из Латинской Америки. Он приехал в Польшу, женился и остался в Польше. Он играет на всех национальных перкуссиях, на басу и совершенно звездным образом работает с детьми и учит их латиноамериканской музыкальной традиции.

То есть на образовательной программе есть класс для детей и классы для взрослых. Люди приезжают со всей Польши и отрываются там все 10 дней. И это неудивительно: на фестивале представлен очень интересный набор классов. Среди них может быть йога, движение, какие-то вещи, напрямую не связанные с музыкой, но на самом деле очень важные. Кто-то говорит про импровизацию, кто-то про circle singing. Но в основном это поющие люди.

— Что интересно, почти все они из разных стран.

— Да, все из разных мест. И мастер-классы также ведут инструменталисты для вокалистов. То есть все, кто работает на фестивале, вовлечены во все активности фестиваля. Это мне очень нравится. Если ты играешь, например, на басу, то на следующий день ты можешь вести мастер-класс. Это очень объединяет всех, кто вовлечен в событие, и если ты хочешь взять от этого все, что можно, — имеет большой смысл поехать.

Хотя в этом году ехать не обязательно: этим летом мы с Lanote собираемся впервые делать российский edition фестиваля и образовательной программы Voicingers в Москве. Можно не ехать в Польшу на перекладных!

Я надеюсь, нам удастся провести Voicingers здесь, ведь это фестиваль, который еще и путешествует. Сейчас он проводится почти во всех странах, потому что повсюду есть люди, которые участвуют в нем. Так, вместе с фестивалем я уже побывала в Словакии, в Венгрии, в Польше, Франции.

— Получается, каждый год фестиваль проводится в новом месте?

— Нет, он даже в рамках одного года ездит постоянно. И там все время разные люди. Гжегож Карнас объединяет в разных комбинациях людей, которые так или иначе пересекались в какой-то год на Voicingers. Это комьюнити, которое путешествует и постоянно пополняется новыми людьми. Кто-то остается с фестивалем, если совпадает по каким-то убеждениям и взглядам; кто-то остается в своей стихии и не присоединяется к дальнейшим фестивалям, но это тоже нормально. Мне очень нравится, что фестиваль открыт к новым людям, и если ты действительно чувствуешь, что это твое, — ты можешь себя проявить. Люди очень открыты, это меня очень сильно подкупает и поражает.

И самое главное, что это европейский подход, и он во многом очень сильно отличается от американского. Здесь больше сумасшествия, креатива, нестандартных подходов и решений. Весь фестиваль про то, что нужно искать себя и свой голос. А чтобы понимать, кто ты, нужно себя исследовать. В том числе через различные практики, которые представлены на мастер-классах. Не всегда привычные для нашего восприятия, уха и мозга, но всегда интересные. Я мало встречала в России чего-то подобного. У нас либо совсем-совсем бескомпромиссный авангард, либо что-то совсем академичное и традиционное, а третьего не дано. Здесь — очень гибкая субстанция.

Например, джемы в каждой стране проходят по-разному. В Словакии был джем, где не было сыграно ни одного стандарта. Люди выходили и играли просто все, что придет в голову, слушая друг друга и взаимодействуя. Когда мы были во Франции, напротив, только стандарты и игрались. Но как? Совсем не так, как мы привыкли. По-другому. Никто не выходил тренироваться, оттачивать какие-то вещи, а все выходили играть музыку друг с другом. Слушая друг друга.

Эта поразительная тонкость в отношении друг к другу меня всегда очень подкупала в европейцах. То, как они умеют слушать, как они умеют давать пространство для другого. Вот это, мне кажется, связано с уважением друг к другу, которого нам, вследствие, возможно, исторических каких-то особенностей, не хватает. Мы сами себя не очень любим, не очень уважаем, поэтому нам сложно любить и уважать человека, который рядом с нами находится. Сложнее, чем им. Они выросли в более тепличных условиях, и у них вообще такой проблемы нет. Особенно когда много начинаешь ездить, это становится очень ярко: разница в менталитете просто капитальная. Мы постоянно куда-то стремимся, пытаемся что-то доказать, показать, победить, боремся... да мы боремся всю жизнь!

Там тоже бывает по-разному, но гораздо чаще в процентном соотношении я встречала людей, которые кайфуют и радуются жизни. Они умеют растворяться в музыке, не пытаясь никому ничего доказать; им вообще немного до лампочки, как люди воспримут. Ну и плюс в Европе люди по-другому реагируют на музыку в принципе. Если они уже пришли на концерт, то дальше уже не так важно, что ты будешь делать на этом концерте как музыкант. Тебе уже доверяют, тебе не нужно никого завоевывать. И вот они сидят, отложив телефоны. Не видела ни на одном концерте во Франции, чтобы кто-то достал телефон, кроме меня (смеется): я стримила в инстаграме, чтобы хоть чуть-чуть приоткрыть двери в другое музыкальное пространство.

И даже если непонятно, даже если это сложная музыка — очень навороченная и экспериментальная, люди все равно сидят и пытаются вникнуть. Они не отметают это сразу, потому что им скучно. Они предпринимают какое-то усилие, пытаются понять то, что музыкант хочет сказать. Для меня это было очень удивительно. У нас это по-другому как-то работает.

— Возможно, есть запрос на предсказуемые ощущения? Я иду на концерт известной рок-группы и хочу услышать знаменитые 30 лет назад песни. Как в «Макдоналдсе» посетители заранее знают, какой будет вкус у гамбургера, и идут за этим вкусом. Удивительно, но с художественными галереями обратная ситуация: люди жаждут новых впечатлений, плохо зная историю искусства и не представляя, какие именно впечатления они получат от каждой картины на выставке.

— До этого нам нужно дойти эволюционным путем. Все, что делается сейчас в российской музыке, так или иначе к этому приведет спустя время. Люди начнут ходить на концерт для того, чтобы просто получить какие-то впечатления. Когда ты идешь просто, без ожиданий; и с готовностью принять что бы то ни было с интересом.

Мне бы хотелось, чтобы так было, потому что сейчас мы очень консервативны в восприятии всего, что происходит в музыке. А она же так быстро меняется! К тому же мы по-прежнему ориентируемся на американскую сцену, хотя многие американские и европейские музыканты сходятся во мнении, что период расцвета там уже закончился. А в Европе как раз наоборот: благодаря притоку иммигрантов с разных концов света все смешивается в невероятный коктейль. И действительно происходит много интересных вещей.

Поэтому я надеюсь, что нам удастся приоткрыть завесу тайны и показать, как живет музыкальная Европа. Когда я стримила фестивальные концерты, люди, которые на меня подписаны, комментировали: «Ой, как интересно. А что это за стиль?» Это современный европейский джаз, ребята. Welcome!

Нам, музыкантам, нужно быть более открытыми. Не только то, что привычно и комфортно. Это раскрывает черепную коробку и очень сильно обогащает мышление новыми идеями, источниками вдохновения. У меня тут интересный опыт был недавно: учеба в школе электронной музыки Антона Маскелиаде. Это был полный разрыв шаблона и путешествие в параллельную вселенную звука. Очень важно, чтобы кровь не застаивалась, обновлялась все время. Ведь если у нас в телефоне фонотека не обновляется уже пару лет, что мы сможем сказать своим слушателям? Ну, come on! Давайте начнем с себя.

— Уточним: программа Voicingers — для вокалистов, но и инструменталистам там тоже есть чем заняться?

— Абсолютно. Если инструменталисты готовы позвучать и попеть, не предъявляя к себе больших вокальных требований. Когда мы были во Франции, в нашей группе было несколько инструменталистов, которые пели просто для себя, потому что им это интересно. И когда они попали на эту программу, были очень счастливы.

Я вообще считаю, что любой вокалист должен быть немного инструменталистом, а любой инструменталист должен чуть-чуть быть вокалистом.

— Соответственно, это упражнения по ритму, импровизации... в том числе голосом?

— Там то, что актуально для всех.

— Мы проводили лекцию и мастер-класс с Леной Блох, саксофонисткой из Нью-Йорка. Она говорит то же самое: на мастер-классе никто не играл на саксофоне, мы пели джазовые стандарты, импровизировали голосом.

— Это очень важно. И еще тут большая палитра, которая не связана со стандартами. В ход может пойти любая музыка. Это очень круто, потому что ты уходишь от шаблонов и раскрываешь скрытые резервы. Я с удовольствием ходила на занятия других педагогов. Это очень интересно, напоминает творческую лабораторию. Это не про формальное обучение. Это про взаимодействие людей друг с другом, с самими собой и своим внутренним миром. Результат может быть отложен во времени, но в процессе ты точно откроешь много нового и в себе. И естественно, все участники образовательной программы ходят на все концерты и джемы. Они могут сразу практиковать то, что сейчас узнали и услышали. Вот это все предусмотрено в рамках фестивальной программы.

Статью подготовила Елизавета Волощук.